Гибель 31-го отдела - Страница 35

Город был тих и безлюден, пустые гаражи, голые стоянки, но система регулировки, как всегда, делала свое дело, и по дороге через центр Иенсен десять раз останавливался перед красным светофором.

Дорога была прямая, удобная, пейзаж по обеим ее сторонам незанимательный. Изредка мелькали отдаленные пригороды и тянулись к небу “районы самосноса”. Между линией горизонта и автострадой торчали какие-то сухие и унылые насаждения — то искривленные деревья, то низкий колючий кустарник.

В восемь часов Иенсен свернул к бензоколонке — заправиться. Там же он выпил стакан остывшего чая и позвонил по автомату в два места.

Начальник патруля говорил сиплым, усталым голосом, должно быть, звонок Иенсена поднял его с постели.

— Это случилось девятнадцать лет назад, — доложил он. — Комендант застрял в лифте, и его разрезало пополам.

— По делу велось следствие?

— Нет, только стандартная запись в журнале. Слишком простое дело: его классифицировали как несчастный случай — элементарный обрыв на линии, из-за которого лифт остановился на несколько минут, а потом без постороннего вмешательства пришел в движение. Так что он погиб по собственной халатности.

— А как родственники?

— У него не было семьи. Он жил в гостинице для холостяков.

— Он что-нибудь оставил?

— Да. Довольно крупную сумму.

— Кто ее унаследовал?

— Никто из родственников не объявился в установленные сроки, и деньги отошли государству.

— Еще что?

— Пустяки, не стоящие упоминания. Он жил отшельником в отдельном номере, друзей не имел.

— До свиданья.

Полицейского, который был откомандирован в архив периодических изданий, Иенсен тоже застал дома.

— Говорит Иенсен.

— Слушаю, комиссар.

— Какие результаты?

— Вы не получили мое донесение?

— Нет.

— Я вчера утром завез его.

— Доложите устно.

— Одну минуту, я попытаюсь все восстановить в памяти.

— Жду.

— Все буквы для письма взяты из одной газеты, но за разные дни. Они вырезаны из двух номеров — за пятницу и за субботу прошлой недели. Этот шрифт носит название “бодони”.

Иенсен достал блокнот и записал полученные сведения на внутренней стороне обложки.

— Что еще?

Полицейский ответил не сразу:

— Еще вот что: искомое сочетание букв и текста на второй странице встречается не во всех экземплярах газеты, а только в так называемом тираже А.

— Что это за тираж?

— Другими словами, такой подбор букв можно встретить только в тех экземплярах, которые печатаются последними. Для городских киосков и городских подписчиков.

— Можете считать расследование законченным и вернуться к обычной работе. — сказал ему Иенсен. — До свиданья.

Он положил трубку, сел в машину и поехал дальше.

Ровно в десять он миновал по-воскресному безлюдный рабочий район, где тысячи совершенно одинаковых домов правильным четырехугольником обступили фабрику. Из фабричных труб валили лохматые клубы желтого дыма. Поднявшись на несколько сот метров, они сливались в сплошное облако отработанных газов и медленно падали вниз, на дома.

Еще через пятнадцать минут он был у цели.

Итак, время он рассчитал правильно, поскольку лишние пятнадцать минут ушли на заправку и телефонные разговоры.

Перед ним был вполне современный спортивный домик: стены из стекла, крыша из рифленого пластика. Он стоял в трех километрах от автострады и был со всех сторон окружен деревьями. Внизу, под обрывом, плескалось озеро. Вода в нем была мутная, серая, а воздух пропитан дымом фабричных труб.

На бетонированной площадке перед домом стоял полный мужчина в домашней куртке и тапочках. Вид у него был заспанный и вялый, и посетителя он встретил без особого воодушевления. Иенсен показал ему свой значок.

— Я Иенсен, комиссар шестнадцатого участка. Я веду следствие по делу, касающемуся вашей прежней должности и прежнего места работы.

— Что вам угодно?

— Несколько вопросов.

— Тогда войдите.

Всевозможная мебель из стальных трубок, пепельницы и ковры, составлявшие убранство обеих комнат, выглядели так, словно их взяли напрокат в издательстве.

Иенсен достал блокнот и ручку.

— Когда вы ушли оттуда?

Хозяин сделал вид, что подавляет зевок, и повел глазами по сторонам, словно желая от чего-то уклониться.

— Три месяца тому назад, — сказал он под конец.

— Почему вы ушли?

Хозяин перевел взгляд на Иенсена, и в его серых глазах мелькнула искра раздумья. Казалось, он раздумывает: стоит ему отвечать или нет. Наконец он неопределенно развел руками и сказал:

— Если вы хотите посмотреть мой диплом, предупреждаю: здесь у меня его нет,

Иенсен промолчал.

— Диплом остался у… у моей жены, в городе.

— Почему вы ушли?

Хозяин наморщил лоб, словно пытаясь сосредоточиться. И — опять не сразу — ответил:

— Поймите, все, что вы слышали, и все, что вы вбили себе в голову, не соответствует действительности. Больше ничем не могу служить.

— Почему вы ушли?

Молчание продолжалось несколько секунд. Хозяин уныло подергал себя за кончик носа.

— Собственно говоря, я даже и не уходил. Правда, срок контракта уже истек, но я до сих пор связан с концерном.

— Чем вы занимаетесь?

Иенсен обвел глазами холодную комнату. Хозяин следил за направлением его взгляда.

После молчания, еще более длительного, чем предыдущее, хозяин сказал:

— Послушайте, для чего вы это затеяли? Я ничем не могу вас порадовать. А диплом остался в городе, клянусь вам.

— Почему вы думаете, что мне нужен ваш диплом?

— Не знаю. А вообще нелепо тащиться за двести километров ради такой чепухи! — И хозяин покачал головой. — Сколько вы сюда ехали? — Он спросил это не без любопытства, но Иенсен ему не ответил, и тогда он впал в прежний тон. — Мой лучший результат — один час пятьдесят восемь минут, — мрачно сказал он.